index-art

На сцене установлен один ряд красных кресел, позади них – экран. Сценография отсылает к кинотеатральному залу – и одна из героинь, Геня Гелернтер (ее играет великолепная Евгения Симонова), действительно работает уборщицей в кинотеатре. Но кинозал – не единственный топос в спектакле, гораздо чаще ряд кресел символизирует зал ожидания автобусной станции. Для героев спектакля – жителей одного крошечного израильского городка – автобусная станция становится окном в мир. Кто-то уезжает в Рим, кто-то уезжает в Швейцарию, а кто-то возвращается в родные пенаты из самой Америки. Автобусная станция – постоянное место встречи: здесь, не решаясь оставить родину и маму, проводит ночи сын уборщицы из кинотеатра; здесь три вдовы ищут себе компаньона для игры в покер; сюда в поисках клиентов является единственная на весь городок проститутка.

Мотив расставания – центральный в спектакле. Церемониальные проводы бывших соседей случаются не только на автобусной остановке – герои ездят не только в Америку и Европу, иногда они отправляются гораздо дальше. Похороны – важнейший ритуал, повторяющийся на протяжении спектакля восемь раз. Отрепетированное десятки раз прощание проходит одному раз и навсегда установленному канону – Геня выносит на авансцену горшки с цветами, ее сын устанавливает микрофон, а местный Дон Жуан Альберто Пинкус произносит короткую (чрезмерно короткую) речь. Но одни похороны сменяются другими, и время безжалостно вмешивается в ход церемонии. Однажды к микрофону не выйдет Альберто, а чуть позже никто не вынесет на авансцену цветы.

Одним из достоинств спектакля становится тот факт, что режиссеру Александру Коручекову хватает такта не пускаться в морализаторство и не зацикливаться на банальной, в общем-то мысли, что все мы на Земле проездом. Нельзя сказать, что Коручеков создает что-то новое, что он предлагает какой-то неожиданный взгляд на действительность – нет, он просто старательно и бережно излагает канву пьесы Ханоха Левина. Но такое изложение позволяет сохранить какие-то принципиальные вещи. Постановка театра имени Маяковского рассказывает в первую очередь об одиночестве человека – такой позиция характерна и для Левина. Люди умирают по одному, но и живут они тоже по одному – от одиночества не спасает ни семья, ни стареющая проститутка, ни компаньонки-покеристки. Коручеков обостряет заявленную в пьесе проблему оторванности человека от семьи – здесь у родителей и детей нет искренних глубоких чувств. Муня Глобчик раз за разом отправляет свою мать в санаторий, невзирая на ее немые протесты. Дочери Шабтая Шустера очевидным образом ненавидят друг друга. Мотке Цхори стесняется своих теплых чувств к брату-горбуну. Этим объясняется и то обстоятельсто, что возвращаются на родину только двое – Зиги, уехавший было вместе с богатым гомосексуалистом, и Амация, отучившийся в Америке и вернувшийся в Израиль умирать. Линия последнего, пожалуй, самая важная в спектакле – слишком поздно Амация решил вернуться к родным корням, слишком поздно осознал свое одиночество. Но если Амация еще успел перед смертью проститься с родителями, то другие герои пьесы, возможно, не сумеют сделать и этого – старики в этом городке умирают часто.

Любопытно, что, невзирая на фигурирующие в спектакле восемь похорон, «На чемоданах» остается в какой-то мере комедией. Причина кроется в том, что смерть здесь воспринимается не как трагедия, а, напротив, как освобождение. Жителям города нет особой разницы, куда отправляться – в Европу, в Америку или вообще на тот свет – главное, уехать из этого города, где единственным развлечением на протяжении многих лет остаются похороны. Родственные связи ослаблены, ничто в этом городке не держит героев, так что ехать на автобусе можно только в одну сторону – прочь. Таким образом, похороны оказываются ничуть не трагичнее проводов за границу – мы ведь и сами тут ненадолго задержимся…

Автор: © Айнеж Вихарев