index-art

Человек, которого все знают.

В 2009 году после восьмилетнего перерыва Евгений Гришковец представил публике свой новый моноспектакль «+1». 8 декабря 2012 года в Центре Мейерхольда состоялась съемка видеоверсии этого спектакля.

В фойе собрались симпатичные люди, болтали, смеялись, в нетерпении переминаясь в ноги на ногу. В нарастающем гуле голосов я собирала воспоминания, ощущения от Гришковца — как сначала мой учитель литературы дал почитать мне книгу «Рубашка», как я посмотрела видеоверсию «ОдноврЕмЕнно», как герой Гришковца ассоциировался с близкими и знакомыми, как он становился очень своим, родным человеком. Пока я поднималась в зал, меня переполняло волнение: вот-вот Гришковец снова своими простыми словами нажмет на нужные кнопочки, разбудит сентиментальность, воскресит воспоминания.

«Меня никто не знает», – начало двухчасового монолога с отступлениями, наблюдениями и классическими погружениями в детство. Лирический герой Гришковца страдает дома перед тарелкой супа, на телефонный звонки друзья отвечают неизменным «Не могу говорить!», умирает от скуки в школе на бессмысленной встрече выпускников, скучает по себе маленькому, чистому, по той Родине, которая была в детстве и по тому себе, который, барахтаясь в реке возле берега, всех восхищал и приводил в умиление. Мечтает быть космонавтом, который первым ступит на Марс или полярником, затерянным во льдах, чтобы родина, президент и даже человек из далекого Йоханнесбурга переживали за него.

«Я всегда + 1 к человечеству, но не его часть», – наивно подчеркивает герой Гришковца свою уникальность и обособленность, но уже через несколько минут режет ножницами бытовой сантиметр, чтобы показать, что наше поколение – это всего лишь условные 3 миллиметра «И это я ещё много дал!» в контексте мировой истории, пылинки втиснутые между прошлым и будущем.

Вроде бы Евгений и тот же, но чего-то постоянно не хватает: тут затянул, тут вступил слишком быстро, тут был слишком резкий жест. Пропала легкость. Заявленные тонны смысла в простых словах Гришковца больше не проявляются, напряжения нет. Ты сидишь в зале, на сцене перед тобой 45-летний мужчина, который говорит, что ему хотелось бы, чтобы все, хотя бы немного, но чтобы непременно все, любили его, а ты смотришь на часы, и думаешь, что  пора бы ему закругляться.

Автор: © Дарья Ревина