«Свинья я был ужасная,

а воображал, что ангел…»

На театральных подмостках Москвы в конце января 2013 года продюсерская компания РУС АРТ запустила новый проект  – спектакль «Крейцерова соната» по одноименной повести Льва Николаевича Толстого.  Постановщик спектакля, не много не мало, а   режиссер столичного  театра «Мастерская Фоменко» Николай Дручек.

Приступая к просмотру очередного спектакля, я всегда мысленно задаю вопрос: чем удивлять будете? Ждешь  актуальной, волнующей темы, нестандартного решения пространства, музыки,  текста, одним словом всего спектакля в целом. И конечно, всегда хочется увидеть четкую   позицию режиссера-человека, ведь если спектакль вышел, значит он просто не мог молчать.

Я как журналист, зритель и просто как человек,    профессию  режиссер ассоциирую, с профессией  врача: сначала он  исследует болезнь, ставит диагноз – исследует выбранный материал (тема, идея…), а уж потом лечит, т.е. ставит спектакль, после которого зритель уходит домой здоровым, да еще и с рецептом от всех болезней! Но это в идеале… Интересно, какую болезнь в своем спектакле исследовал режиссер Дручек? Каким будет рецепт? И нужен ли вообще сытой столичной публике этот спектакль. Спектакль – воспоминание, по форме – монолог. Герой,  здесь и сейчас делится с нами своей историей, историей о том, как он  убил свою жену.  Рассказывает нам, и  тут же дает оценку каждому своему поступку, что предает спектаклю, как бы эффект объема:  зритель видит рассказчика после  случившейся трагедии и до нее… одна история, но она словно существует в двух плоскостях: до и после одновременно.   «Свинья я был ужасная, а воображал, что ангел…», – говорит герой в начале спектакля. Герой не оправдывает себя, напротив.  Он даже расстроен тем, что его признали не виновным, коим он себя не считает!

Жена, Лиза и Трухачевский – скрипач, с которым, по мнению Позднышева жена ему изменяла, появляются на сцене, передвигаются и исчезают по требованию героя,  словно воспоминания по вызову. У них нет слов, буквально пара фраз за весь спектакль, и они без эмоциональны. Подобного рода прием выполняет функцию контраста, он дает возможность режиссеру показать, как абсурдно, хотя кажется и логично складывается все в голове у Позднышева, человека который изначально сам от кончиков волос до пят пропитан блудом.  «По себе людей не судят», говорит народная мудрость, но нашему герою не до мудрости. И блуд, пустив корни, взрастил в нем  эгоизм и  чрезмерную горделивость.  Вот, кажется и диагноз поставлен!

Пространство решено достаточно интересно: зритель и актеры на сцене, но это не все… Актеры заняли все пространство театра. Жена и лже – любовник ходят по рядам зрительного зала, появляясь в разных уголках, там же находятся и музыканты, которые весь спектакль сопровождают живым исполнением данное действие. Ощущение от решения пространства такое, что все пространство зрительного зала -  это место в голове героя, откуда приходят воспоминания. Что-то отчетливо помнится, что-то еле  еле вспоминается…  Еле уловимо… Пустота зала и  только две фигуры: жена и Трухачевский, вот две блуждающие точки в голове не дающие ему покоя, даже после убийства. Зритель на сцене, словно суд присяжных заседателей….наблюдает, слушает. А Позднышев не прекращает старательно выстраивает перед нами все события, которые происходили. Расставляя воспоминания (жену, Трухачевского) по местам, желая вместе с нами дойти по средствам  анализа до самой сути своего поступка. В финале спектакля все точки, включая и музыкантов, сходятся  в одном месте… на сцене, перед зрителем,  где Позднышев схематично показывает, как он совершил убийство.  А вот композитор не схематично, а достаточно вдумчиво, хотя и  безжалостно,  препарировал творение Бетховена. Вырвав нужные звуки, он разбросал их вначале спектакля, затем собрал их воедино, для цельного исполнения в кульминации действия ….и снова в финале сумбур вместо музыки…звуки, звуки…  Музыкальную драматургию, придуманную Сергеем Жуковым,  отражает трио в составе: фортепиано (Элеонора Теплухина), скрипка (Степан Якович), виолончель (Наталья Савинова). Драматургия полностью поддерживает настроение героя, темпо ритм и атмосферу всего действия.

Когда режиссер работает не с пьесой, а  с повествовательным текстом, (инсценирует, переводит на язык сцены), всегда задаешься вопросом: режиссер от себя, что-то добавил, или все как у автора в тексте? Финальная фраза  Позднышева –  «Только тогда, когда увидел ее в гробу, я увидел в ней человека…»  Фраза – безумно меня поразила. Слишком она современно звучит! Я решила проверить, так ли  и у Толстого?  И нашла у Льва Николаевича «…я увидал ее мертвое лицо, я понял все, что я сделал. Я понял, что  я, я убил ее,  что от меня сделалось то, что она была живая, движущаяся, теплая, а теперь стала неподвижная, восковая, холодная и что поправить этого  никогда, нигде, ничем нельзя». Такую длинную фразу режиссер сократил до одного слова ЧЕЛОВЕК! – по-видимому, это и есть наименование таблетки из режиссерского рецепта: из-за  эгоизма, гордыни можно совершить непоправимое!  Ведь человек, которого ты любишь, не твоя собственность, он не может быть твоим, как сотовый телефон, который можно разбить об пол и купить новый. Любимый человек, это тот, кто рядом с тобой. И это надо ценить!

По окончанию спектакля, артистов (Позднышев – Дмитрий Семак, Позднышева – Виктория Заболотная, Трухачевский – Максим Виноградов) несколько раз вызывали на поклон – не хотели отпускать, и понятно почему: толстовский текст и режиссерская мысль в исполнении артистов и музыкантов нашли отклик в сердце у судей этого вечера.

(с) Баязит  Венера