index-art

Выставка архитектурной тематики изначально отпугивает своей «специализацией» – думаешь, ну что там может быть, ну чертежи, эскизы, в лучшем случае макеты. Эскизы и макеты на выставке Ле Корбюзье тоже присутствуют, но не только они, экспозиция настолько насыщенная и до того умно выстроена, что даже предметы узко-профессионального интереса вписаны в нее органично и оказываются на дилетантский взгляд не менее увлекательными, чем более доступные живопись, графика, скульптура. Архитектурные формы перетекают в скульптурные и живописные столь органично, единство пластического и пространственного мышления Корбюзье в его динамике, начиная с юношеских пейзажных зарисовок городов Болгарии и Чехии (1911), заканивая позднейшей деревянной абстрактно-сюрреалистической скульптурой, представлено столь убедительно, что осмотр превращается в настоящее путешествие – и по художественному миру Корбюзье, и просто по миру, где он практически на всех континентах оставил свой след, хотя бы замыслами.

Далеко за примером ходить не надо – здание Центросоюза на нынешнем проспекте Сахарова. Ему посвящен отдельный раздел выставки. Точнее, всем проектам Ле Корбюзье, связанным с СССР 1920-30-х годов, и шире, его творческим и личным связям в этом направлении. Что касается личных – это, конечно, Веснин прежде всего (любопытно, что подаренные Веснину зарисовки Корбюзье, его симпатичные женские ню и прочие раритеты, сохранились в подлинниках, а ответные подарки Веснина утрачены, при том что исторически все располагало к тому, чтоб случилось наооборот). Что до творчества и работы – помимо Центросоюза, уцелевшего с 1936 года, момента окончания строительства (несмотря на то, что к этому времени Корбюзье уже оказался не в чести, приводится, среди прочего, высказывания Лазаря Моисеевича Кагановича по поводу этой постройки – «толстая откормленная свиноматка на маленьких ножках»), это еще и Дворец Советов, на месте коего ныне находится одиозное и ежедневно привлекающее к себе нездоровое внимание православное капище, а еще совсем недавно стоял бассейн, ничьих религиозных чувств, замечу походя, не оскорблявший.

Но, как говорится, «мы его любим не только за это». Честно говоря, я не могу сказать, что Ле Корбюзье сильно «люблю»: во-первых, я только благодаря нынешней выставке открыл его для себя как художника, отдельные работы, попадающиеся кое-где в музеях, не дают никакого представления об этой грани его деятельности; во-вторых, собственно архитектурные заслуги Корбюзье, как мне казалось и раньше, а выставка только укрепляет во мнении – по большей части теоретические. То есть понятно, что Корбюзье как никто другое перевернул представление об архитектуре, о ее задачах и возможностях, но в чисто практическом применении эти представления для обитателей советских бараков или бразильских фавел вряд ли так уж много значат. Более того, и к теориям Корбюзье сегодня могут возникнуть вопросы. Очень гладкие и занятные его размышления о доме как о «жилой единице», «машине для жизни» или, возвращаясь к нашим баранам, опять же, об устройстве «дворца советов» как «машины для регулирования циркуляции толпы», предполагают определенные побочные эффекты. И неслучайно, наверное, Корбюзье так тянуло к фашистским правительствам – что к сталинскому, что к петеновскому, а эти правительства до какого-то момента тянуло взаимно к Ле Корбюзье. Странно, с другой стороны, что он не нашел себя в театре и кинематографе 1920-30-х годов, когда театральность перехлестнула со сцены на трибуны и площади, в залы заседаний и судилищ (как многие единомышленники, и тот же Веснин – в посвященном их отношениям подразделе можно увидеть «декорации для 3-го конгресса Коминтерна 1920 г.), где его теории и наработки навярняка использовались бы на практике куда плодотворнее, чем собственно в градостроительстве. «Урбанизм» Ле Корбюзье носит подчеркнуто антигуманный характер, его расчет делается не на личность вообще и тем более не на конкретную личность, а на массу, отсюда же и его стремление срыть, уничтожить все исторические постройки в центральных районах городов, будь то Москва или Париж – в исторической ретроспекции и сугубо теоретической плоскости это, безусловно, занятно, но если все же прикинуть задним числом, к чему привела бы реализация его прожектов – и у кого хочешь волосы встанут дыбом.

Впрочем, на выставке немало представлено и осуществленных проектов, макетов и фотографий построенных по разработкам Ле Корбюзье зданий, в том числе общественных. Среди них, что особенно интересно, немало строений религиозного назначения, и даже монастырей (вида совершенно футуристического, какого-то прямо инопланетного), а на фотографиях Рене Бюрри, также очень ловко вписанных в экспозиционное пространство, можно видеть, как Ле Корбюзье обсуждает свои планы с монахами-доминиканцами. И все-таки архитектура – дело, требующее специальной подготовки, а для дилетантов доступное в лучшем случае на самом поверхностном уровне. Сильной, мощной выставку делает не архитектурный, а собственно художественный ее раздел. Помимо упомянутых зарисовок из путешествий по городам Европы, раннее творчество мэтра представлено невзрачным, но по-своему трогательным и самым что ни на есть традиционным натюрмортом «Цветы и книги» (1917) и несколькими кубистскими композициями в духе Озанфана. Дальше – намного увлекательнее: полотна, графика (замечательная и, как правило, фигуративная, изображения в основном обнаженных женщин и лошадей, чудесный рисунок «Потрет женщины с распахнутым воротом), гобелены, книжная иллюстрация и литографии, в частности, листы из альбома «Поэма прямого угла», а также отдельные витринки для т.н. «объектов поэтического отклика» – вдохновлявших мэтра своими формами морских раковин, крабовых панцырей и проч. Впрочем, не только поэтические, но и вполне обыденные объекты можно увидеть тоже, например, придуманную Корбюзье своеобразную вешалку для пальто – черная панель, утыканная горизонтально торчащими деревянными «грибками» с разноцветными шляпками, выглядит эффектно, но как на эту вешалку можно повесить пальто – если только за воротники, и то еще надо исхитриться, так что это тоже в большей степени художественная скульптура, арт-объект, нежели предмет быта. Уголок «мебельный» как раз большого впечатления не производит, революционные для своего времени, сегодня находки Корбюзье в этой области (покатые, больше похожие на шезлонги кресла, аскетичные, но покрытые мехом или подушками диваны) – общее место, практически икейный ширпотреб.

Абстрактно-сюрреалистическая скульптура последних десятилетий – самый любимый лично для меня «отдел» выставки, хотя мотивы в объеме у Ле Корбюзье появляются те же, что и на плоскости, в частности, иконы и тотемы, которые у него, кстати, представляют собой примерно одно и то же. Замечательный «Панург», и вообще образы как архаичной, так и литературной мифологии пожилого Корбюзье вдохновляли особенно. Основной материал для скульптур – крашеное дерево, хотя деревянные элементы дополняются другими, например, в случае с «Морем» – металлической пружинкой. Самая чудесная, по-моему, скульптурная вещица из представленных – «Маленькая тайна»: в рамке на металлическом креплении – рогатая голова из двух половинок и сцепленные кисти рук (кисть руки – еще один мотив, возникающий в художественном творчестве Ле Корбюзье то и дело). Из живописных полотен наиболее привлекательные, на мой вкус – сюрреалистические «Обнаженная женщина с зелеными следами» (1929-47) и «Я мечтал» (первый вариант).

На одной из половин галереи – большая и состоящая из крупных по размерам полотен, но менее, по-моему, интересная живописная серия «Бык», по всей противоположной галерее тянутся стена с фотографиями реализованных проектов и витрина с книгами и журналами, в издании которых Корбюзье участвовал, но тут уже никаких конструктивных изысков в оформлении нет, а вот основная часть экспозиции сделана на «пятерку» и введенное в обиход Ле Корбюзье понятие «архитектурное прогулка» не остается лишь на уровне заявки (при том что в нескольких предыдущих случаях выставки, аляповато и претенциозно оформленные Мессерером, оказались частично загублены именно самопальным «дизайном»). У входа на лестницу встречает сам Ле Корбюзье – разработанный местным умельцем проект памятника, который в 2013 году, если я правильно понял, предполагается установить на Мясницкой.

Автор: ©  Вячеслав Шадронов