index-art

- У нас каждый умник – иностранец, а каждый иностранец – умник… Вот пусть и платит. Ты надень робу, капюшон накинь. Не брейся сегодня, не улыбайся, говори сквозь зубы, смотри волком…
- Но зачем волк? – удивлялся я.
- Не зачемкай, так надо. Страна такая… Так лучше понимают…

В магазине я долго листал «Захват Московии», мучаясь классическим вопросом «брать или не брать?» Но несколько наугад открытых страниц убедили меня, что книга не должна меня разочаровать. По нескольким прочитанным отрывкам было ясно, что тут, как минимум, затронуты первостепенные для меня темы. Взгляд на Москву со стороны, немец в качестве главного героя, лингвистика и филология. Решил брать. Открыл книгу еще в метро – и за два дня прочел ее от корки до корки, все 600 с лишним страниц.

Из минусов следует отметить тот факт, что Гиголашвили, по всей видимости, поспешил сдать роман в печать. Он во многом сыроват, местами недодуман, местами не до конца выверен. Многие сцены не дают новых характеристик героям, а просто включается автором для того, чтобы во вех подробностях отразить турпоездку Боммеля. Тщательное выписывание всех ситуаций во многом вредит роману – некоторое уменьшение объема пошло бы тексту на пользу. Не очень понятно, как трактовать тот факт, что герой по нескольку раз оказывается в одних и тех же местах и ситуациях, – понимать ли это, как метафору зацикленности, закольцованности московского социума, или это повод укорить автора за недостаток фантазии?

Впрочем, легкий – я бы сказал, ролевой – стиль изложение многое оправдывает. Изобилие лингвистических шуток и анекдотов делает чтение увлекательным Здесь проговаривается значительное количество фундаментальных истин, здесь излагает обреченный, даже фатальный взгляд автора на окружающую действительность, здесь имеется небезынтересный приключенческий сюжет – но важнее всего здесь сам текст, ювелирная работа автора с языком. Гиголашвили устами своего героя, немца Манфреда Боммеля, пытается приручить великий и могучий, пытается загнать его в какие-то рамки, а потом вдруг с восторгом обнаруживает, что никаких рамок, собственно, и нет! Эта линия логичным образом резонирует с приключенческим сюжетом – пытаясь сперва следовать всем правилам и предписаниям (Манфред отправляется за регистрацией – что на деле пустая и в общем-то ненужная формальность), он под конец обнаруживает, что рамки закона в этой стране существуют лишь для вида, что их в любой момент можно подвинуть. Сделано это все удивительно – такое ощущение, что в это феерическое роуд-муви пукаются вслед за героем сами слова, сами буквы русского языка! Меняясь местами и выпадая из обоймы, они образуют какие-то уморительные словесные конструкции – ввиду этого, становится очевидно, что возможности русского языка поистине безграничны!

Кому-то покажется странным, что такого рода литературный подвиг совершает человек с фамилией Гиголашвили – но ведь и Гоголь с Булгаковым тоже не были русскими! Мне даже кажется, что именно взгляд со стороны (Гиголашвили, кстати, явно ассоциирует себя с иностранцем – не немцем, правда, а с не менее значимым героем грузином Гурамом Ильичем), позволил автору столь точно обнажить саму суть русского языка.

Кстати, Гоголь с Булгаковым были упомянуты не просто так. Лев Данилкин в своей рецензии на «Афише» проводит паралелли сразу с двумя литературными айсбергами – «Ревизором» и «Идиотом». Влияние «Идиота» нет смысла оспаривать – многое указывает на то, что ассоциации с романом Достоевского неслучайны. По поводу «Ревизора» уже можно поспорить – но к чему клонит Данилкин, понятно. Но я бы добавил к этому списку третье произведение – «Мастер и Маргариту» Булгакова. В Москву из другого мира прибывает некто и за несколько дней проверяет, что у москвичей в головах. Какие они, москвичи? Воланд ставит москвичей в экстремальные ситуации – и тем самым раскрывает их, а вот манфреду достаточно просто вступить с ними в диалог – и вот они уже изливают ему и читателям свои души. Хотя на роль Воланда, скорее, тянет Гурам Ильич…

Не менее важна и социальная подоплека романа. В интонациях Гиголашвили отсутствует оптимизм в отличие от тех же Булгакова с Гоголем. Он с любовью и тщанием выписывает все светлые стороны русского народа. Но ближе к финалу становится ясно, что это – не то, чтобы насмешка, а своего рода дань традиции. Манфред хочет видеть в русских людях загадочную русскую душу – и видит ее в Алке-проститутке, в стариках-пропойцах, в еврее Беренберге. Хитрец Гурам Ильич – очевидно, альтер-эго писателя – произносит в финале страшную истину:

Я не говорю, что честных людей нет совсем, они есть, но они не видны, сидят в бедности <…> Но злые – виднее, слышнее, о них пишут в газетах и в романах, показывают по ТВ, снимают фильмы, а честных, добрых и бедных – чего показывать? <…> Да и добрые они и бедные, и честные часто оттого, что просто не умеют – или боятся – быть злыми и богатыми <…> Дай такому тихоне власть или деньги – с потрохами сожрет!

Автор: © Айнеж Вихарев

Книги
Михаил Гиголашвили
Эксмо, Москва, 2012